Повседневная жизнь японцев. Взгляд за ширму - Александр Евгеньевич Куланов

Хороши порой осенней пурпурные склоны,

где сквозь дымку на закате

проступают клены.

Радуга мостом прозрачным

тянется за горы,

и спешит к мосту добраться

молодая дзёро.

Поздние побеги риса

полегли под градом.

Сотрясают ураганы

мыс Касивадзаки…

Долго ль тешиться сравненьем

цветов запоздалых?

Долго ли с Восточным краем

сравнивать столицу?

Я в скитаньях бесконечных

до смерти устала.

Ах, куда бы мне прибиться,

где остановиться?

Та, что украшеньем Тика

столько лет считалась,

ныне странствует по свету

перекати-полем,

позабыта, одинока —

как судьба жестока!

Вот бреду неверным шагом

к придорожной чайной.

«Эй, ворота отворите,

странницу впустите!

На минутку подойдите,

в оконце взгляните!..»

Прибежал на зов хозяин,

халат поправляет.

Видит, что явилась дзёро —

сразу уговоры…

С ним ли на ночлег остаться,

с жизнью ли расстаться?

Может, лучше заколоться,

чем ему отдаться?

Ах, не знаю, то ль заплакать,

то ли рассмеяться…

Перелом

В середине XIX века Япония, прежде строго-настрого закрытая для иностранцев, наконец-то распахнула свои двери для европейско-американской цивилизации. Вряд ли японская сексуальная культура испытывала до этого столь же серьезные потрясения. Знакомство японцев с европейским сексом стало для них тяжелым ударом, обернулось психологическим кризисом, продолжающимся по сей день. Для европейцев же одной из тщательно замалчиваемых, но оттого не менее значительных черт образа Японии стала «женская Япония» с ее гейшами, «временными женами» и, конечно, с Ёсиварой. Как ни парадоксально, но разлагающейся, умирающей, чтобы возродиться в новом качестве, Ёсиварой.

Свой конец японская столица секса встретила не в одиночестве. В одном только Токио (такое название получил Эдо после 1868 года) помимо Ёсивары, как говорится, во все лопатки трудились еще несколько «веселых кварталов»: Синагава, Синдзюку и др. В районе Фукагава по-прежнему процветали лодочные домики «фунаядо», проститутки из которых в подражание мужчинам-артистам кабуки и для привлечения самураев-бисексуалов носили широкоплечие накидки хаори. Однако с развитием нового, капиталистического стиля жизни кварталам увеселений пришлось потесниться, уступая место более насущным потребностям с энтузиазмом взявшейся за новую жизнь Японии. В страну, прежде всего в Токио, начали приезжать иностранцы. Сперва немного, со страхом и любопытством, а со временем — широким потоком специалистов различных областей науки, техники, образования, военного дела. Те из них, кто уже слышал что-то о Японии, не могли не знать о загадочной Ёсиваре. Слухи эти облекались в таинственную и романтическую форму — под стать сочинениям придворных дам X века, но в дополнение к таким письменным «свидетельствам», как «Мадам Хризантема» или «Мадам Слива» популярных авторов типа Пьера Лоти, существовали устные рассказы моряков, столкнувшихся с непонятным отношением к любви со стороны портовых девушек Йокогамы и Нагасаки, и совсем уж загадочные и будоражащие воображения повествования первых «хэнна гайдзинов» — «странных иностранцев» вроде Лафкадио Хёрна, осевших в Японии и много знавших о Ёсиваре. К концу XIX века в Европе уже рассказали бывшим соотечественникам об особом взгляде японцев на мир, о дзэн-буддизме, бусидо и различных «джитсу»[58] — искусствах, в которых японцы оказались непревзойденными и загадочными мастерами. Странное отношение к сексу, в котором иностранцы сразу отметили особый японский подход — строгую регламентацию отношений, наличие непостижимой для них внутренней иерархии куртизанок и соответственно гостей, специфический даже для японцев язык кварталов, устоявшиеся приемы любовных игр, включая и описание пресловутых сорока восьми поз, виртуозное владение своим мастерством японских профессионалок — подсознательно относило японский интим к разряду многочисленных и непонятных японских искусств. Сто лет спустя это умело обыграл в своем романе «Алмазная колесница» Борис Акунин, написавший о «женском искусстве» — «дзё-дзюцу», — которое вполне имело право на существование, но которого на самом деле не было.

Популярность Ёсивары среди иностранцев оказалась чрезвычайно высока. Более того, в какой-то момент казалось, что японские кварталы любви едва ли не полностью переключатся на обслуживание клиентов из числа гостей страны, чего, конечно, не случилось, но к чему японцы уже были готовы. В начале XX века стали публиковаться путеводители по Ёсиваре для иностранцев. Вот выдержка одного из них, уже упомянутого путеводителя Т. Фудзимото: «Зайдя в ворота, вы попадаете на широкую улицу, по обеим сторонам которой правильными рядами выстроились двухэтажные строения. Улица называется Нака-но тё (“Срединная”), а домики с обеих сторон — Хикитэ-тяя (путеводными домами для посетителей). Нежные звуки сямисэн и барабанов доносятся из некоторых помещений на втором этаже.

Вы идете по одной стороне улицы и видите много домов, чей фасад представляет собой большую комнату, со стороны улицы загороженную деревянной решеткой; ее можно назвать “витриной”. В комнате девушки, одетые в красное и пурпурное, сидят в ряд, демонстрируя свои раскрашенные лица зрителям, заглядывающим за деревянную решетку, и бесстыдно покуривая свои длинные бамбуковые трубки.

Двое молодых людей, похожих на студентов, подходят к заведению с “витриной”. К ним из комнаты выходит девушка, называет одного из них по имени, и те приближаются к решетке. Две девушки, явно находящиеся с молодыми людьми в романтических отношениях, подходят к решетке и приглашают их зайти в дом. Юноши выкуривают трубки, поднесенные им возлюбленными, и, наконец, принимают предложение. Они подходят ко входу и исчезают; одновременно из комнаты выходят две другие девушки, чтобы встретить их спутников.

Вы следуете далее и попадаете на другую улицу, Кёмати. Это здесь — самая процветающая и шумная улица; красивые девушки собраны в домах второго ранга. Вы видите, как в переполненных ресторанах мальчики носят коробки с блюдами, а служанки спешат с бутылками саке. Так, заглядывая в лавки и обсуждая девушек, вы доходите кругом до другого конца Нака-но тё.

Весенние и летние ночи — периоды наибольшей активности в Ёсиваре за весь год. Весной несколько сотен вишен сажаются на улице Нака-но тё, и все ветви освещаются тысячами маленьких электрических лампочек. У подножий деревьев зажигаются бумажные фонарики, каждый из которых установлен на ножке около метра в длину, что образует правильную линию, похожую на штакетник, окружающую вишневые деревья. Когда ночной ветер сдувает лепестки, чудесен вид, когда они, подобно белоснежным снежинкам, падают на фонари.

К началу вечера мужчины и женщины, возвращающиеся с пикника в Уэно или Мукодзима (два места, знаменитых вишневыми деревьями), заглядывают сюда, чтобы полюбоваться ночными лепестками вишни в Ёсиваре. Жены и молодые девушки в особенности любят посещать Ёсивару в это время, так как для них